Виновато ли оружие в акте экофашизма?

Мария Бутина

7 ноября в Москве произошел один из первых для России «классических шутингов». 29-летний юрист одной из столичных аптечных сетей расстрелял из своего ружья сослуживцев, убив пять человек и ранив двоих.

Говорят, что катализатором трагедии стали неразделенная любовь и алкоголизм.

Впрочем, убийца также попытался оправдать свои действия и на «теоретическом уровне», выложив соответствующий манифест в социальных сетях, где в полном соответствии с взглядами «зеленых» радикалов объявил человечество раковой опухолью на теле планеты Земля.

Однако не вызывает сомнений, что в данном вопиющем инциденте обвинят не «Гринпис» и движение защитников Химкинского леса, а именно правовой режим оружия. Благо при аналогичных инцидентах в США, Финляндии, Германии, Великобритании, Бразилии, Австралии, Канаде, Китае и т.д. после очередных массовых расстрелов общественное мнение и политики находили «козла отпущения» в виде доступного гражданскому населению оружия и «решали проблему» ужесточением государственного регулирования его оборота.

Классический пример — Великобритания, где после очередного массового расстрела при помощи дробовика запретили гражданское владение пистолетами. В результате страна пережила полуторакратный рост преступности. Разоружение населения нигде не демонстрировало свою эффективность, но являлось лишь политически ангажированной и популистской мерой на фоне трагедий, подобных сегодняшней.

Говорить о слишком доступном гражданском оружии по сравнению с другими странами, где после случаев «шутингов» было запрещено ношение пистолетов, в современной России не очень уместно. Даже оборот «бессильного» травматического оружия, участвующего в преступлениях не чаще 0,003% случаев, и то крайне зарегулировали.

Криминализировать оборот огнестрельного оружия в России и дальше, где уже ходит на черном рынке порядка 12 млн единиц нелегального оружия, — просто физически невозможно. Да и мало кто додумается потребовать разоружения миллионов охотников.

Что касается легального гражданского огнестрельного оружия самообороны, то степень его общественной опасности характеризует тот факт, что за 2011 год на всю Россию зафиксировано не более 140 уголовных дел, связанных с ним, включая браконьерство и неверно понятую судом самооборону.

Между тем при адекватном рассмотрении трагедий, подобных сегодняшней, следует задавать несколько серьезных вопросов.

Были бы возможны подобные массовые убийства без этого легального оружия и что могло бы спасти жертв преступления от свершившихся преступных посягательств?

В Европе страной с самым либеральным правовым режимом оружия является Чехия. За всю ее новейшую историю самым массовым убийством стал инцидент, когда сошедшая с ума дама протаранила группу людей на автомобиле.

В странах Дальнего Востока, где в соответствии с местными авторитарными традициями, правовой режим оружия зачастую весьма ужесточен (примерно на одном законодательном уровне с Россией), периодически случаются массовые убийства при помощи отравляющих веществ и холодного оружия.

Так, недавно пекинский подросток при помощи ножа (продажа которых, к слову, тоже жестко регламентируется) убил восемь человек. Да и у нас убийцы из Кущёвской, как известно, тоже обошлись без огнестрельного оружия.

Сегодняшняя трагедия показала, что в преступных целях пронести «длинноствол» можно куда угодно. А вот для защиты законопослушных граждан на рабочее место «Сайгу» не принесешь. В отличие от короткоствольного оружия, которое, став легальным, могло бы предотвратить эту трагедию в самом начале и позволить жертвам преступления оказать активный отпор нападающему.

Если кто-то думает, что подобное невозможно, то он просто дурно информирован, ведь международный и даже российский опыт богат практическими примерами обратного свойства, когда террористы и маньяки останавливались вооруженным отпором со стороны находящихся поблизости законопослушных граждан.

Не случайно, что даже в США, не говоря уже о Европе, абсолютное большинство массовых расстрелов совершается там, где ношение оружия запрещено, а значит, вероятность получить отпор — минимальна. Если бы этот фактор не влиял на поведение преступника, то маньяки куда чаще нападали бы на государственных деятелей, звезд и уличных прохожих средь бела дня.

Сумасшедшие самоубийцы, пожелавшие обессмертить свое имя подобными «подвигами», были бы рады попасть в заголовки мировых СМИ как убийцы большего количества людей или выдающихся личностей. А бесславно получить пулю, так и не успев воплотить в жизнь свой преступный замысел, такие персонажи не желают.

Поэтому они находят именно беззащитных жертв, в чем им активно помогает государство и те общественные деятели, что своими благими намерениями превращают общества в заповедники для охоты подобных маньяков.

Понимая эту закономерность, некоторые американские региональные законодатели недавно пошли обратным путем и на фоне случаев массовых расстрелов стали запрещать не гражданское оружие, а зоны, где его ношение запрещено.

Что характерно, уровень преступности на фоне такой законотворческой политики лишь снижается.

До какого предела другие законодатели (в том числе и российские) должны будут перегнуть палку в обратном направлении, чтобы и до них дошло, что к чему?