Вопросы оружейным запретителям

Тимоти Маквей

По мотивам массовой бойни 7 ноября 2012 года законодатели породили целую кучу разных мудрых норм ограничивающих оборот гражданского оружия.

Сегодня будет пресс-конференция с ними по теме мотивов убийцы, преступлений с оружием и их методам "решения" проблемы. Я там постараюсь быть и задать некоторые вопросы по теме.

Уверена, что сейчас аналогичные обсуждения по всей стране будут вестись, поэтому настойчиво Вас прошу на таковых тоже быть и по возможности что-то вроде моих вопросов там озвучивать, чтобы мракобесие не победило окончательно здравый смысл. Мои вопросы под катом.

17 летний подросток в Китае зарезал при помощи кухонного ножа 8 человек. Безработный мужчина в Южной Корее при помощи бензина и зажигалки устроил поджог в метро, убив, таким образом, 198 человек. Обиженная на мир женщина в Чехии целенаправленно направила грузовик на группу людей на трамвайной остановке, в результате чего было убито 8 человек.

Множество подобных случаев периодически происходит и в России, достаточно вспомнить массовое убийство в станице Кущёвская, в ходе которого было убито 12 человек без использования огнестрельного оружия или резню в Бибирево в прошлом году, когда маньяк при помощи ножа ранил на улице 11 человек, из которых трое скончались.

Скажите, пожалуйста, следует ли нам связи с подобными случаями массовых убийств ожидать новых законотворческих инициатив связанных с ограничением гражданского оборота кухонных ножей, зажигалок и бензина, а также запрета езды на автомобилях в черте города?

В 2011 году 6,5 миллионов единиц легального гражданского оружия использовалось в преступных целях в 0,003% случаев. За тот же год из нашего 140 миллионного населения уголовному преследованию поверглось более 870 тысяч человек, получается, что россияне в 0,61% случаев уголовники, включая детей и старцев. Иными словами с оружием мы умеем пользоваться примерно в 200 раз лучше, чем сами с собой.

Следует ли нам связи с этим ожидать запретов людей?

Заместитель начальника отдела лицензионно-разрешительной работы Главного управления МВД по Москве Андрей Трифонов [в интервью газете «Комсомольская правда» от 13 сентября 2012] сказал, что "На самом деле процент преступлений от общего количества легальных владельцев травматики ничтожно мал. Мы подсчитывали - у нас получилось 6 тысячных процента".

По данным заместителя начальника департамента МВД Леонида Владимировича Веденова за первые 6 месяцев этого года совершено 142 преступления с зарегистрированным огнестрельным оружием. В прошлом году с его использованием было совершено 216 уголовных преступлений. При этом ежегодно количество гражданского оружия в России увеличивается почти на 10%. В этих же объемах снижается уровень насильственной преступности и вооружённых преступлений. В 2011 году снижение количества вооружённых преступлений с легальным оружием [по данным депутата Литвиненко] составило 13%.

Скажите, пожалуйста, известна ли Вам статистика использования легального гражданского оружия в преступных целях и динамика этого процесса? Какой именно статистикой Вы руководствовались, выдвигая поправки направленные на ограничение гражданского оружия в России?

"По статистике МВД, с начала года [на ноябрь 2008 года] в Московской области зарегистрировано 30 случаев применения травматического оружия в целях самообороны, причем ни один из них не признан неправомерным" [Российская газета 21 ноября 2008 г.].

Известна ли Вам статистика применения оружия самообороны в законных целях и не боитесь ли Вы своими законодательными поправками препятствовать необходимой обороне граждан? На основании каких конкретно данных Вы считаете, что ограничение доступа населения к оружию приведёт к снижению преступности, а не к её росту?

В процессе разработки законодательных поправок рассматривались ли какие-то альтернативные подходы и международный опыт?

Ведь ситуация в России не оригинальна, в целом ряде стран, включая Австралию, Великобританию, Венесуэлу, Бразилию и Гондурас в результате громких преступлений с легальным оружием власти предпринимали усилия направленные на ограничение доступа населения к оружию, в результате каждого подобного опыта уровень насильственной преступности увеличивался.

Почему Вы считаете, что аналогичных последствий не произойдёт в России? Почему Вы игнорируете в своих законодательных поправках альтернативные методы решения этой проблемы?

Например, возможно подключение к процессу выдачи лицензий на оружие коммерчески заинтересованных в его безопасном использовании страховых компаний. Или есть опыт некоторых штатов США, где в ответ на массовые расстрелы в зонах где запрещено ношение оружие, предпринимались усилия не по дальнейшему разоружению населения, а по запрету зон где ношение оружия запрещено.

В результате чего на этих территориях массовые расстрелы не повторялись, а общий уровень преступности в стране при господстве таковых подходов продолжает падать, как и количество массовых расстрелов в соотношении к количеству гражданского оружия.

Известно ли Вам общественное мнение в отношении Ваших законодательных поправок? Почему меры изменения оборота гражданского оружия, напрямую касающиеся 5 миллионов его владельцев в России, не проходили не то что общественных слушаний, но вообще каких-либо предварительных публичных обсуждений?

В деле «Московского Брейвика» зачастую игнорируется факт того, что его остановили посредством гражданского задержания сами люди до подъезда полиции. Один из оказавших ему сопротивление голыми руками, Никита Стрельников, погиб в результате попытки нейтрализовать преступника. Если бы граждане сами его не остановили, то убийца мог бы убить ещё не один десяток людей.

В связи с этим вопрос, не кажется ли Вам, что если бы жертвы нападения имели хотя бы травматическое оружие, то они смогли его использовать в целях самообороны и могли бы раньше остановить преступника и спасти, таким образом, ещё несколько жизней? Как, по Вашему мнению, скажется дальнейшее ограничение гражданского оборота оружия на защищенность граждан и возможности их самозащиты?

Мария Бутина